Винер Норберт - Голова

---

Мозг - своеобразный орган. Он ведает всеми ощущениями тела, но сам
ничего не ощущает, когда к нему прикасаются, когда его режут скальпелем.
Один человек умрет от легкого сотрясения мозга, а другому можно голову
пробить ломом и у него только характер испортится. Последнее время вошло в
моду проделывать над мозгом жуткие вещи с помощью игл и
раскаленной-проволоки для лечения различных депрессивных психозов. Это
страшная операция, и она не внушает мне доверия. Иногда она уничтожает
совесть пациента и почти всегда уродует его здравый смысл и душевное
равновесие.
Например, в одном чикагском страховом обществе был агент, восходящая
звезда, которого правление очень ценило. К несчастью, им часто овладевала
хандра, и, когда он уходил со службы домой, никто не знал, воспользуется
ли он лифтом или шагнет за окно десятого этажа. В конце концов правление
убедило его расстаться с крохотной частичкой лобной доли мозга и он
согласился лечь на операцию. После этого восходящая звезда взошла. Ни один
агент си дня основания общества не совершил равных подвигов в области
страхования. И в знак признательности он был сделан его вице-президентом.
Однако все упустили из виду один факт: лоботомия не способствует тонкости
суждения и осторожности. Когда страховой агент стал финансистом, он
потерпел полный крах, а с ним и общество. Нет, я бы не хотел, чтобы
кто-нибудь менял схему моей внутренней проводки.
Это напомнило мне про случай, о котором мне недавно довелось услышать.
Я принадлежу к небольшому кружку ученых, которые раз в месяц
встречаются в отдельном кабинете малоизвестного ресторанчика. Считается,
что мы приходим туда обсуждать научные статьи, но на самом деле нас туда
приводит разносторонность интересов и словоохотливость, свойственные всей
нашей компании. Здесь не место надутым педантам. Мы высмеиваем друг друга
немилосердно, а если вам это не по вкусу, что ж - дверь открыта для
всякого, кто хочет уйти. Сам я нечто среднее между математиком и
инженером, большинство же участников этих сборищ - медики. Да сжалится
небо над официантками, когда у врачей развязывается язык! Не стану
утверждать, будто порой свет электрических лампочек мертвенно синеет, а в
воздухе попахивает серой, но в целом это близко к истине.
Душа нашей компании - Уотермен. Он заведует государственным сумасшедшим
домом, расположенным примерно в пятидесяти милях от города, и смахивает на
преуспевающего добродушного и довольного жизнью владельца кулинарной
лавки. Он невысок, толст, обладает моржовыми усами и совсем лишен
тщеславия. Обычно он является в сопровождении какого-нибудь бедняги,
которого он взял под свое крыло. На этот раз он пришел с высоким
болезненного вида человеком, фамилию которого я не расслышал. Он как будто
был врачом, но в нем чувствовалась стеснительность, которую я часто
замечал у геологов или инженеров, пробывших слишком долго вдали от
цивилизации, где-нибудь в горах Кореи или в джунглях Борнео.
Стеснительность эта порождается, с одной стороны, отвычкой от
цивилизованного мира и, с другой, - чрезмерной застенчивостью и
недовольством собой. Некоторым из этих ребят приходилось проделывать вещи,
которые для цивилизованных людей не проходят безнаказанно и навсегда
оставляют в душе рубцы и шрамы.
Не знаю почему, но разговор зашел о лоботомии. Кажется, один из
инженеров поинтересовался, не может ли эта операция помочь его психически
больному дальнему родственнику.

Вольтер - Царевна Вавилонская

---

Старый Бел, владыка Вавилона, почитал себя избранником среди смертных,
ибо все его царедворцы повторяли ему это, а историографы подкрепляли их
слова доводами. Оправданием его тщеславия служило то, что предки его
действительно основали Вавилон тридцать тысяч лет назад, а он сам много
способствовал украшению города.
Известно, что его дворец и парк, расположенные в нескольких парасангах
от Вавилона, простирались между реками Евфратом и Тигром, которые омывали
эти дивные берега. Обширный дворец, в три тысячи шагов вдоль фасада,
возносился до облаков. Плоская крыша была обнесена белой мраморной
балюстрадой высотою в пятьдесят футов и уставлена гигантскими изваяниями
всех царей и всех великих мужей государства. Эта плоская крыша из двойного
ряда кирпичей, крытая из конца в конец плотным свинцовым настилом, была
засыпана слоем земли толщиной в двенадцать футов. Там зеленели целые
заросли оливковых, апельсиновых, лимонных, пальмовых, гвоздичных,
кокосовых и коричных деревьев, которые образовывали тенистые аллеи,
непроницаемые для солнечных лучей.
Воды Евфрата, накачиваемые насосами в сотню полых колонн, струились в
эти заросли, наполняя обширные мраморные бассейны; потом они низвергались
по другим каналам и образовывали в парке каскады длиною в шесть тысяч
футов и сотню тысяч фонтанов, бьющих на такую высоту, что верх струи был
еле различим; затем воды вновь возвращались в лоно Евфрата.
Висячие сады Семирамиды, изумлявшие Азию несколько столетий спустя,
были лишь слабым подражанием этим древним чудесам, так как во времена
Семирамиды уже начиналось общее вырождение как мужского, так и женского
пола.
Но что было всего прекраснее в Вавилоне и что загмевгло все остальное,
это дочь царя - Формозанта.
Спустя века с ее изображений и статуй Пракситель изваял Афродиту - ту,
что известна под именем Венеры Прекраснозэдой. Но какая разница, о небо,
между оригиналом и копиями! И Бел справедливо гордился дочерью больше, чем
царством. Ей минуло восемнадцать лет. Пора было найти ей достойного
супруга; но где искать его? Древний оракул предсказал, что Формозанта
будет принадлежать лишь тому, кто натянет лук Нимврода. Нимврод, сильный
зверолов перед господом, оставил после себя лук в семь вавилонских футов,
изготовленный из черного дерева, более твердого, чем железо Кавказских
гор, которое куют в кузницах Дербента. Ни один смертный со времен Нимврода
не мог натянуть тетиву этого удивительного лука.
И еще было предсказано, что рука, натянувшая лук, умертвит самого
грозного, самого свирепого из львов, каких только видели на арене
Вавилонского цирка. Но и это было еще не все: стрелок из лука, победитель
льва должен был одолеть всех своих соперников, а главное- должен был
обладать острым умом, быть сильнейшим и великодушнейшим из людей и владеть
редчайшим сокровищем, которое когда-либо существовало на земле.
Три властелина дерзнули оспаривать руку Формозанты: египетский фараон,
индийский шах и великий хан скифов.
Бел назначил день поединка и выбрал местом для него обширное поле в
отдаленной части парка, которую омывали сливавшиеся здесь воды Евфрата и
Тигра. Вокруг ристалища возвели мраморный амфитеатр, вмещавший пятьсот
тысяч зрителей. Против амфитеатра воздвигли трон царя, который должен был
появиться с Формозантой, сопутствуемый своим двором. Справа и слева, между
троном и амфитеатром, расположены были места трех соискателей и всех
прочих царей